Статья – интервью с Мандирой (Миланой Северской)
«Влюбленная в звук»
Многие годы Мандира (Милана Северская) ведет в Санкт- Петербурге музыкальные классы, в последнее время ставшие регулярными, знакомя учеников с классической традицией обучения пению и ритму, проводит киртаны, каждый из которых – новое откровение как для исполнителей, так и для участников. А впереди новые проекты…
На каждом занятии для новичков Мандира повторяет одну ключевую фразу:
- Если вы пришли куда-то чему-то учиться, то вы обязательно должны узнать, кто ваш преподаватель, каков уровень его компетенции, откуда - из какого источника - он получил знание, которые вы будете перенимать у него, тратя свое время, деньги и силы.
Когда вы чему-то учитесь, вы вкладываете ресурсы, которые невозможно восполнить. Вы несете ответственность за то, как используете свои ресурсы.
Следуя этому наказу, я решила задать эти обязательные вопросы самой Мандире, чтобы каждый, желающий обучаться на курсе "Искусство звука" знал, к кому он идет учиться.
Милана, каким образом получилось так, что вы будучи танцовщицей с европейским именем, ведете классы по звуку и ритму, и очень много времени отдает музыке?
- В детстве я думала, что самое большое счастье для человека – иметь красивый голос. Я всегда мечтала петь. Мне казалось, что люди, обладающие голосом, особенные. Знакомство со звуком началось еще в детском саду. На прогулках с воспитателем, которая пела в ансамбле, я все время пела...
А какая музыка вам нравилась в детстве? Что вы пели и слушали? В этом репертуаре уже было что-то экзотическое, восточное?
Когда в первом классе нас научили писать, я слушала пластинки Мирей Матье, переписывала на слух в тетрадочку французские слова и вместе с ней голосила, когда дома никого не было.
Помню, что на меня необыкновенное впечатление произвела Далида, когда я увидела ее выступление по телевизору в передача «Ритмы зарубежной эстрады». Ее показывали поздно, и я умоляла родителей, чтобы они разрешили смотреть передачу и впитывала все увиденное, как губка. Это был мой родной мир.
Я обожала американские мюзиклы и часто ходила в кино на несколько сеансов подряд, чтобы вновь и вновь увидеть пение и танцы.
Я воспитывалась в семье военнослужащего, в духе патриотизма. Я знала наизусть многие песен Высоцкого, и, практически, все песни военных лет, которые пелись за столом в доме моей бабушки. Мы смотрели концерты Клавдии Шульженко всякий раз, когда была возможность, а голос Анны Герман был для меня как родной.
В школьные годы, поступив в музыкальную школу, каждую неделю я ходила в Филармонию, на концерты романса. Я знала наизусть практически весь репертуар классических романсов. Особенно мне нравились женские голоса: меццо сопрано и контральто.
Помню, какое необыкновенное впечатление на меня произвела Лина Мкртчан, чья манера звукоизвлечения выходила за классические каноны, вызывая бурные обсуждения среди вокалистов. Лина произвела на меня тогда огромное впечатление - стать и красота, вместе с глубокой набожностью. Выходя на сцену, она всегда оставляла место перед собой, как будто давая понять, что голос -Божественный дар, а не ее заслуга.
Милана, в музыкальной школе вы занимались на хоровом или вокальном отделении?
- В музыкальной школе я училась на классе арфы, но не пропускала ни одного занятия по хору. Ни одно выступление не проходило без моего участия.
Наверняка, такое рвение было оценено вашими педагогами? Сколько я помню советскую музыкальную школу, с хора инструменталисты чаще старались умыкнуть, чем участвовать.
- Я обожала хор и обожала педагога по хору. Я смотрела на нее как на Божество. До сих пор помню лярго, которое мы пели на латинском языке, как и многие другие песни, с оригинальной обработкой и подачей.
В старших классах музыкальной школы педагог по хору предложила выступать сольно на небольших концертах, организуемых в больницах и домах престарелых. Это был первый, волнительный опыт выступлений. Прекрасный мир звуков, в который меня пустили.
Но каким образом вы пришли к тому, чтобы изучать другую музыкальную традицию, совсем несхожую с европейской?
- Первым «ударом» по моим мечтам стали частные уроки у Ганько Людмилы Яковлевны - профессиональной вокалистки, однокурсницы Еленой Образцовой по Консерватории. Занятия продолжались 6 месяцев и закончились ее вердиктом: у меня нет данных для занятия классическим вокалом, а проще говоря, нет голоса.
И вы оставили свою мечту?
- Я не могла позволить одному человеку разрушить свой волшебный мир. И упрямо продолжала … искать другие пути. В старших классах школы я начала готовиться к поступлению в музыкальное училище на отделение музыкальной комедии. Кроме туров актерского мастерства там нужно было пройти 3 вокальных тура, исполнять классический репертуар на сцене под аккомпанемент фортепьяно перед комиссией.
В течении года (что считается у вокалистов очень коротким сроком) я занималась с педагогом училища им. Мусорского – Музой Дмитриевной.
Я приезжала в музыкальное училище и ждала, когда она найдет время для меня после своих классов. Часами я сидела, слушая как ее ученики поют упражнения, а потом классические произведения разных форматов. Многое запоминалось наизусть. Я очень внимательно слушала замечания, долгими часами потом анализируя, как извлекать звук, интонировать и придавать характер разным музыкальным произведениям.
За время занятий я перепела много: были и романсы, и небольшие арии. Помню мы даже разучивали ариозо Снегурочки из оперы «Снегурочка». Но поступить не удалось…
Как Вы это пережили?
- Когда был вынесен «приговор» на последнем отборочном туре, я сказала режиссеру, набиравшему курс: «Вы обо мне еще услышите!». Муза Дмитриевна меня успокаивала, говоря, что для поступления у меня было слишком мало времени на подготовку.
А для меня это было крушением всего. Я не представляла, как буду дальше жить без музыки (ведь музыкальная школа к тому времени была окончена). Помню, что несколько дней слезы потоками лились из моих глаз. А потом мне стало просто все равно.
Интерес к миру без музыки померк и…я стала работать и обучаться на вечернем отделении в другом вузе. Родители были довольны. Профессия экономиста была более понятна, чем судьба музыканта. В нашей семье никогда не было артистов и музыкантов.
Через пару месяцев я решила зайти в мир пения с другой стороны. Это была студия обучения игры на гитаре и, конечно, все варианты бардовской песни. Аккордами и текстами были исписаны несколько толстых тетрадей. Но очень скоро гитару я оставила - стала болеть кисть руки. Музыкальная школы по классу арфы здесь мне совсем не помогала.
Я увидела объявление о наборе в студию эстрадного вокала и уверенными шагами пошла туда. Композитор набирал молодежь. Пение под фонограмму эстрадных песен. Это было совсем другое: никаких упражнений, другая манера, другая подача. Занятия в студии продолжались 6 месяцев и закончились несколькими выступлениями с оркестром на вечерах танцев.
Что помешало вам стать эстрадной певицей?
- Несколько причин, или естественный ход событий, или отсутствие такой цели….. Помню разговор с пожилым руководителем оркестра, который пригласил меня на несколько индивидуальных уроков. Как сейчас звучат его слова: «Деточка, голос у тебя есть, но его надо раскрывать…»
Ободренная его словами, я разыскала знаменитого в те годы в Ленинграде педагога по эстрадному вокалу - Лину Борисовну Архангельскую (у которой учились Ирина Понаровская и Дмитрий Охочинский), и пришла к ней на прослушивание. Она отправила меня к своей ученице, с которой я прозанималась пару месяцев и… перестала петь совсем, поняв, что, видимо, голоса у меня нет.
Практически в это же время я пришла работать в издательство духовной литературы. На Удельной в центре «Роза мира» у меня появился новый педагог по вокалу - Елена. Она предлагала эксперименты со звуками, медитации, народное пение.
В то время я знала наизусть все, что пела Жанна Бичевская и не пропускала ее концерты. Открытием была Евгения Смолянинова, с звенящим, хрустально-чистым голосом. С Еленой Владимировной я прозанималась полгода, смело пробуя на себе ее методику.
Но «Роза Мира» закрылась. Продолжая работать в издательстве, я познакомилась с традиционными киртанами и бхаджанами. Долгими часами, а иногда целыми днями, я работала с аудиозаписями бхаджанов и осваивала индийскую гармонику. Не могу понять, как начала играть на ней. Просто села, долго смотрела на инструмент, трогая его со всех сторон. А потом почувствовала импульс - я просто села и начала играть. Сразу. Звук был удивительный. Он уносил в новое пространство и учил голос течь за собой, подобно реке. Гармоника стала моим новым учителем.
В 90-х годах Милана начинает вести программы бхаджанов, которые становятся известны не только в Петербурге, но и в других городах России. Организуется группа мантрического пения, где Милана проводит бесплатное обучение пению традиционных бхаджанов.
Наверное, в этот момент поступило какое-то предложение по обучению в Индии?
- В то время Россия только начала открывать границы. Я была в первой делегации, поехавшей от русских преданных в ашрам Саи Бабы. Об обучении в Индии я могла думать только в своих самых потаенных мечтах.
Было несколько интервью со Свами, и стали происходить удивительные события!
Благословение от Саи Бабы открыло возможность обучаться в Индии, за которой пришла и помощь. Давний знакомый, занимающий руководящий пост в одном из московских банков, знавший меня с 14-него возраста, вместе со своей женой бескорыстно спонсировали мою поездку в Индию для обучения танцем.
Танцем? А как же музыка?
- А музыка следовала за танцем. Обучаясь классическому танцу, я взяла несколько уроков у известной певицы - Налини Рампрасад. Но, воспитанная в классической европейской школе, я хотела погрузиться в мир другой музыки полностью - с теорией и практикой. Налини отказала в углубленных уроках, ссылаясь на свои занятость.
Еще один отказ. Где вы находили силы, чтобы справиться с тем, что желаемое постоянно отдалялось от вас?
- Сейчас, оглядываясь назад, я не могу ответить на этот вопрос. Мой путь был постоянным преодолением препятствий и проверкой на выживание.
Из-за травмы позвоночника я вынуждена была взять академический отпуск в музыкальной школе, который затянулся на 5 лет. В результате пятилетний курс музыкальной школы я закончила за 2 года. Врачи запретили мне заниматься танцем, а я, не слушая их, начала заниматься индийской классикой. Педагоги по вокалу говорили, что нет голоса и нет данных, а я упрямо продолжала петь.
Никто в моей семьи никогда не поддерживал меня: ни морально, ни материально. Но помощь приходила из других источников - я первый раз поехала в Индию на деньги европейских преданных…Череда удивительных событий, открывающих такой странный путь…
- Первый раз я поехала в Индию от центра Саи Бабы, в котором работала и вела занятия. Второй раз я поехала учиться, с рекомендательным письмом от своего педагога по танцам и с благословением Саи Бабы. Помня уроки с Налини, я теперь четко понимала, что ищу.
Мои учителя танца сказали о педагоге по пению, которая занимается с детьми и живет рядом со школой. Взяв у них адрес, я пришла к этой женщине с просьбой дать мне разрешение приходить на ее занятия. После длительного разговора и ответов на вопросы, она дала мне разрешение и три раза в неделю, рано утром я приходила на ее классы, занимаясь вместе с индийскими детьми.
Занятия в течении 4 месяцев не смогли охватить большой объем, поэтому педагог, по моей просьбе, сделала для меня обучающие записи. По ним я продолжала заниматься самостоятельно, вернувшись в Россию.
И здесь начался новый этап моего знакомства со звуком. Я впервые осталась одна, без педагога. Во мне была сильна память о многочисленных европейских вокальных классах - классических и эстрадных; тех уроках, которые с детства входили в мою плоть и кровь, где каждый педагог пытался вытащить мой голос, закрывая его тем самым совсем.
А теперь никого: запись из Индии и незнакомый инструмент – шрути-бокс, стоящий передо мной. Я просто потерялась в звуках и ритмах. Это был хаос. Я слушала записи под шрути-бокс, ничего не понимая. Как мелодии ложатся на звучащие постоянно две свары? Откуда извлекаются эти звуки?
Где вы нашли ответы на эти вопросы? Снова пришлось ехать в Индию?
По 6-8 часов я упрямо повторяла и повторяла упражнения…И в один день, я его очень хорошо запомнила, после многочасовых попыток петь я совершенно охрипла и в какой-то момент просто «выключилась». Не знаю, что произошло.
Придя в себя, я с удивлением услышала собственный голос, поющий под звуки инструмента. Свары выстроились в гармоничный лад, мелодия легла на звучание 1 и 5 ступени и…это было благословение. Мои мольбы кто-то услышал, и потайная дверь приоткрылась.
Следующая поездка в Индию была переломной. Зная наизусть все учебники, Милана покорила своим усердием, трудолюбием и настойчивостью педагогов по вокалу. Она занималась со всеми группами подряд, по 4-5 часов в день, с детьми и взрослыми.
Гитика - одна из педагогов школы, приглашает Милану для индивидуальных занятий, которые продолжаются 8 месяцев. После отъезда Гитики в другой город, друзья находят Милане нового педагога - пожилого брамина, у которого Милана обучается около 3 месяцев. Получив благословения от пожилого учителя по пению и всей его семьи - потомственных музыкантов - Милана покидает Индию.
Мандира, какой эффект оказало ваше индийское музыкальное образование на вашу деятельность в России после возвращения?
- Главное, что я поняла: голос есть у каждого. Индийская система дала мне ключ к моему собственному звуку и к методике работы с ним. Классы по пению стали обязательной частью обучения танцу и шли регулярно в организованной мною школе «Сарасвати Кшетрам» в Санкт-Петербурге. Я осознала невозможность разделить пение и танец в классической традиции. Знание одного и другого искусства дают понимание того, насколько одно вплетено в другое.
Потом случилось еще одно соприкосновение с Востоком, но уже с другой традицией - суфии. Я прочитала книгу Хазрата Инайята Хана. Суфийский подход открывал новое осознание звука и его природы. А потом еще одна традиция: сикхов и Кундалини йога. Встреча с священным языком Гурмукхи.
Как этот опыт отразился на вашей исполнительской деятельности?
Новый опыт и новые грани: выступая много лет с классическим танцем, я начала пробовать свои силы в пении. Несколько экспериментальных выступлений с медитативной музыкой в галереи «100 своих» переросли в серию домашних концертов. Родился проект «Пение священных писаний». Образовался круг постоянных посетителей музыкально-поэтических программ. Домашние концерты длились полтора часа, во время которых гости, как зачарованные, не дыша, слушали музыкальные композиции и ритмические проговоры.
Подытожим ваш багаж: классический и эстрадный европейский вокал, народное пение, южно-индийский вокал и ритм, суфийская и сикхская традиция...
- Добавьте 8 месяцев погружения в госпаль - традицию христианского пения в джазовой манере, привезенной в Европу с африканского континента.
В своем длительном путешествии по Европе, я самозабвенно, не пропуская ни одной репетиции, посещала занятия хора при церкви. Распевки в джазовой манере, с пританцовыванием и хлопками привели меня в полный восторг.
А пение про Иисуса в джазовой манере, вместе с хором, с разделением на 4 голосовых партии, наполнили неописуемой радостью.
Волонтером я участвовала в 3 музыкальных фестивалях в Швеции, где выступала вместе с хором. Затем последовал отъезд из Европы, возвращение в родной Петербург.
И что здесь?
- В школе искусств «Сарасвати Кшетрам» возобновляются занятия по танцам. А пение становится самостоятельной дисциплиной и превращается в курс «Искусство звука». Дополнением к этому курсу я провожу звуковую медитацию «Гаятри» и регулярные программы Киртанов.
Впервые в России мы готовим к выпуску начальный комплект учебников по пению, аналогичных традиционным учебникам Индии, но адаптированных для европейского ума. Я составляю комментарии, объясняющие теоретическую базу.
Скоро начнутся классы по новому курсу «Восточная ритмология» - уникальный образовательный проект, дающий знание и практику в части ритма, которого на Востоке насчитывается 35 основных видов, а полное дерево ритмов дает сакральное ведическое число 108.
Мандира, Ваше обучение завершено или все еще продолжается?
- Летом 2014 года я пережила опыт погружения в традицию звуковых потоков и вибраций Шабд. Ничего подобного не испытывала никогда. Окружающий мир свернулся в звук и слова «В начале было слово, и слово было у Бога…» приобрели для меня особенный смысл.Оглядываясь назад, я понимаю, что пройден долгий путь. Но, находясь в настоящем, я понимаю, что нахожусь только в начале пути.
Мир звука похож на океан, где одна волна накрывает другую, а меняющаяся палитра - это новые грани и новые откровения. Неизведанные глубины манят меня. Невидимая рука ведет по пути, посылая вдохновение и новые открытия.
Что же впереди? Кого мы увидим в лице Мандиры - педагога, певицу, танцовщицу, хореографа, музыканта?
- Я не могу назвать себя певицей, потому что не являюсь ей.
Я не могу назвать себя танцором – то искусство, которым я занимаюсь вот уже 30 лет скорее ближе к термину театра.
Я не могу назвать себя музыкантом, потому что не играю профессионально на музыкальных инструментах.
Я не могу назвать себя хореографом, потому что мы исполняем традиционную хореографию индийских мастеров. Я лишь перекладываю ее на труппу, следя за чистотой исполнения танца.
Скорее всего, в имени, данном мне при инициации - Мандира отражено все. Слово «Мандир» означает храм, независимо от его принадлежности к религиозной конфессии. Храмом можно назвать и наше тело, в котором пребывает душа, и с помощью которого осуществляется наше служение в этом мире.
Мандира – та, кто служит в храме. Та, которая давно влюблена… в звук.
4 ноября 2015
